1 февраля 2011 года представители Совета по гражданскому обществу и правам человека передали президенту России Дмитрию Медведеву проект разработанных ими предложений об учреждении общенациональной государственно-общественной программы «Об увековечении памяти жертв тоталитарного режима и о национальном примирении». Этот проект, названный сами авторами программой «детоталитаризации общественного сознания» и опубликованный только спустя почти два месяца, в конце марта 2011 года, вызвал весьма ожесточенную дискуссию. С учетом высокой значимости данного проекта редакция «Журнала» публикует полный текст «Предложений» и материалы экспертного опроса, проведенного в апреле 2011 года среди историков, политологов и активистов негосударственных организаций из России, Белоруссии, Латвии и Молдавии. Их оценки и критические замечания к этому политическорму проекту, возможно, послужат еще одним поводом к глубокому размышлению над историческим прошлым России, помогут читателям сделать свои интересные и важные выводы.

Зарегистрируйтесь,
чтобы получить доступ к полному тексту статьи.

Термин «принудительные миграции» применительно к еврейскому населению России в изучаемый период имеет двойное значение: как насильственное перемещение евреев, так и движение массы беженцев из их числа с западных границ России вглубь страны. Этот аспект, остающийся объектом острой полемики, до сих пор недостаточно исследован отечественными специалистами. Автор раскрывает основные предпосылки и причины столь радикальных и масштабных мер, а также дает представления об их социально-гуманитарных и политических последствиях. В статье отмечается, что масштабные переселения были во многом спровоцированы охватившей Россию — от обывателей до армейской верхушки! ― шпиономанией, акцентированной главным образом на евреях. Она привела к дестабилизации социально-экономического положения центральных и восточных регионов государства, подчас сильно заметной, что дало основания известному исследователю этой проблемы Г. Иоффе задаться вопросом: не те ли, неправедно выдворенные с места жительства, соломоны в итоге оказались в «кожаных куртках военного коммунизма и двадцатых годов»?

Нестор Махно остается для многих людей в России и на Украине символом народного гнева, народной удали, народной справедливости, беспощадной силы, сметающей на своем пути зло, ассоциируемое с государственной властью, вне зависимости от ее идеологии. Вместе с тем, в общественном мнении и историографии прочно утвердился ряд мифов о Махно и его движении, препятствующих адекватному восприятию этой исторической фигуры периода Гражданской войны. Автор на основе документальных материалов поочередно развенчивает эти мифы. Кто же такой Махно и как можно оценивать возглавлявшееся им повстанческое движение? По мнению автора, Нестор Махно выступил одним из вождей крестьянской революции на Украине ― может быть, самым выдающимся, сравнимым с самыми известными в истории России и Украины защитниками трудового народа. Он и до конца своей жизни оставался крестьянином, сожалевшим, что не сумел осуществить вековую мечту народа об обществе, управляемом самим народом.

Махновское движение ― уникальная страница истории Гражданской войны на Украине и в России. «Батько Махно» стал хрестоматийным, мифологизированным, практически сказочным героем. По многим причинам к этому движению приковано внимание историков и публицистов. Никогда прежде движение под черными знаменами анархии не добивалось таких успехов. Украинское по географии движение возглавлял популярный лидер, который говорил по-русски, а не по-украински. Мощное крестьянское движение долгое время противостояло всем основным силам, сражавшимся за власть над Украиной ― и украинским националистам, и белым, и большевикам. «Махновщину», несмотря на большие усилия пропагандистов, в итоге не удалось «выставить» ни шайкой бандитов, ни частью «национально-освободительного» движения против России. Автор подчеркивает, что его идеологи были коммунистами, но их коммунизм был совсем иным, нежели идеология Коминтерна. Движение опиралось на поддержку трудящихся и стремилось действовать в союзе с «партией рабочего класса». Этот союз и его крах ― кульминация истории махновского движения.

По мнению историков, «американская интервенция в России была первой интервенцией, в ходе которой США не могли даже претендовать, что достигли целей, которые ставили. Сотни молодых американцев погибли на чужой земле за безнадежное дело. Еще более трагичным оказалось то, что уроки, которые можно было извлечь из русской интервенции, не были извлечены». Касаясь вопроса о причинах неудач, исследователи обычно указывали на малочисленность американских войск в России, усталость солдат от Мировой войны и неспособность государств Антанты действовать в «русском вопросе» сообща. Однако, как полагает автор, первопричина провала интервенции заключалась в том, что с самого начала революции в России «американцы были отягощены целым клубком ложных восприятий происходивших событий». Именно неспособность Вашингтона объективно оценить военно-политическую обстановку в России в конце 1917 ― начале 1918 года привела к совершению такой внешнеполитической ошибки, как вооруженное вмешательство во внутренние дела РСФСР. Немалую роль в формировании этого «ложного восприятия» сыграли спецслужбы Соединенных Штатов: чересчур поздние сроки формирования профессиональных органов внешней разведки привели к тому, что на территории России к октябрю 1917 года не была создана достаточно мощная агентурная сеть, что существенно сократило число источников объективных данных о политике большевиков.

Важным аспектом функционирования нацистских и коллаборационистских СМИ была пропаганда и «обоснование» политики массового уничтожения населения СССР как немецкими, так и вспомогательными войсками и полицейскими формированиями. Даже если страницы прессы, радиоэфир и видеоматериалы редко говорили непосредственно о совершаемых на Восточном фронте убийствах, нацисты и их пособники использовали средства массовой информации, чтобы создать в общественном мнении все условия для поддержки, хотя бы пассивной, таких действий. Автор на примере французской профашистской и коллаборационистской еженедельной газеты «Я повсюду», выпускавшейся с 1930 по 1944 гг., показывает, как на основе усиления довоенной антисоветской пропаганды русофобскими и антисемитскими клише, поощрявшихся германскими нацистами, редакция пыталась формировать негативное отношение французской публики к СССР и его народам – в спектре от пренебрежительно-негативного, до агрессивного. Итак, какова была для редакторов «Я повсюду» цель войны на Востоке? Конечно, разгром большевизма, физическое истребление как евреев, так и всей Красной Армии, «комиссаров» и коммунистов, а также «азиатской» составляющей русского народа. Было также желание колонизировать Россию, подчинить русский народ немецким захватчикам. Колониальный дискурс, очевидный, например, при сравнении описания «славян» и «арабов» ― один из важных элементов политики редакторов «Я повсюду». В целом Винсен Буле приходит к выводу, что данная газета «служила для определенной группы европейцев средством активной политической поддержки нацистской политики уничтожения».

В статье на латвийских и германских архивных материалах раскрываются малоизвестные факты, характеризующие нацистский оккупационный режим в Риге – временной столице «Остланда». Автор пытается начертить общие контуры повседневной жизни рижан в период германского господства, делая акцент на таких важных обстоятельствах существования „простого человека” в Риге военного времени, как продовольственная, топливная и транспортная проблемы, нелегальная торговля, захват и использование школьных помешений в интересах вермахта, отсутствие полноценной медицинской помощи. В центре внимания исследователя – характер изменения условий жизни и настроений рижан после прихода немецких войск, преимущества для германских «арийцев» по сравнению с местными жителями, отношение к Холокосту.

Представленные в данном разделе документы являются ценными источниками по истории франко-советских дипломатических отношений, свидетельствующими о том, что политичесчкие контакты между странами в период с 1939 г. по июнь 1940 г. никогда полностью не прекращались, несмотря на Мюнхенское соглашение, советско-германский дорговор от 23 августа 1939 года и советско-финскую войну. На страницах «Журнала» публикуются на французском языке и в переводе на русский язык пять документов из Архива Министерства иностранных дел Франции: проект советско-французского соглашения от 13 апреля 1939 г., внутренний меморандум отдела МИД Франции «Европа» по поводу пакта Молотова-Риббентропа от 1 октября 1939 г., докладная записка политического руководителя министерства иностранных дел от 28 мая 1940 г., телеграмма французскому послу в Греции с информацией о проезде через Афины нового французского посла в СССР от 4 июня 1940 г.

2 апреля 2011 года в офисе фонда «Историческая память» состоялся российско-латвийский круглый стол «Латвия в 1990-1991 годах: “Interregnum” или двоевластие?» Участники мероприятия обсудили появление и деятельность параллельных структур власти и госуправления в Латвии в период с 4 мая 1990 по 22 августа 1991 года, сопоставили по времени пропагандистские акции и силовые эксцессы, дали оценки методам легитимации и уровням легитимности союзных и республиканских органов на территории Латвии в 1990-1991 годах, провели дискуссию о правомерности использования в современной латвийской историографии и политической публицистике терминов «восстановленная независимость» и «антигосударственная деятельность» применительно к событиям переходного периода. В ходе дискуссии также подчеркивалось решающее значение московских событий 19-21 августа 1991 года, до сих пор получающих полярные характеристики в историографии и политической публицистике: государственный переворот отчаянных заговорщиков или неудачная инсценировка ГКЧП «без президента Горбачева, но с ведома главы государства»? С учетом того, что многие аспекты кристаллизации латвийской независимости еще не введены в научный оборот, особенно на русском языке, редакция посчитала полезной публикацию докладов двух депутатов Сейма Латвии ― Николая Кабанова и Игоря Мельникова. В них, как представляется, содержится немалый потенциал для дальнейшей дискуссии.

Дмитрий Стратиевский представил на суд читателей подробную рецензию на монографию доцента университетов в Киле и Майнце Феликса Рёмера – первую в германской историографии книгу, целиком и полностью посвященную всем аспектам применения «Приказа о комиссарах», ставшего своего рода символом участия вермахта в преступных действиях нацистов в годы Второй мировой войны. Рецензент обращает внимание на уникальность этой директивы, подвергнутой Ф.Рёмером тщательному изучению: «Впервые в мировой истории еще до начала боевых действий, за две недели до первых выстрелов на советско-германской границе, верховное военное командование одной из сторон самостоятельно и добровольно подтвердило свою готовность совершать действия, прямо противоречащие признанным основам международного права, регламентировавшего на тот момент ведение войны и обращение с пленными военнослужащими». В рецензии отмечены основные результаты труда германского историка, подчеркнута не только сугубо научная («общеизвестный «диагноз» о преступном содержании «Приказа о комиссарах» получил в данной работе эмпирический фундамент»), но и общественная значимость его монографии.

В рецензии Владимира Симиндея рассмотрена книга таллинских исследователей историка Галины Пономаревой и историка-архивиста Татьяны Шор, предпринявших попытку, как они сами пишут, «проследить влияние политических явлений на смену культурных кодов в Эстонии на примере русской печати и культуры во время Второй мировой войны». По мнению рецензента, «читатель сможет найти в этой книге множество подробностей литературно-издательской, научно-преподавательской и музыкальной жизни русской общины (диаспоры) в Эстонии, эволюции политических пристрастий и пропагандистского использования русскоязычной печати, а также краткие характеристики социально-экономического и политико-правового положения различных групп русского населения в описываемый период». При этом Владимир Симиндей отмечает «причудливое переплетение идеологизированного и формального подходов» к определению авторами хронологических рамок исследования. К существенным изъянам книги рецензент относит «отсутствие какого-либо заключения – все выводы «заданы» заранее, во введении». Тем не менее, работа Г.М. Пономаревой и Т.К. Шор демонстрирует и ряд достоинств, среди которых выделяется широкая источниковая база исследования, детальная изученность многих микросюжетов, раскрытие личностных качеств и творческих свершений отдельных представителей русской культуры в Эстонии.

В острой критической рецензии Кристиана Унгвари представлены подробности, свидетельствующие о том, что «книга Васильченко» является ни чем иным, как плагиатом его диссертации (PhD) о битве за Будапешт во время Второй мировой войны. Написанная на ее основе книга К.Унгвари была опубликована и неоднократно переиздана в Венгрии, Германии (Herbig Verlag), Великобритании (IB Tauris) и в США (Yale University Press). В «книге Васильченко», изданной на русском языке, отсутствуют сноски или какие-либо иные указания на источники, при этом текст был переведен и опубликован под чужой фамилией, почему-то без пятой главы. Автор отмечает возможные опасные последствия этого вопиющего случая плагиата и как прецедента недобросовестной работы издательства, и с точки зрения восприятия читателями неполного текста без должного научного аппарата, особо подчеркивая: «Не следует недооценивать, прежде всего, опасность селективного восприятия истории, которому лишь способствует публикация этого выборочного перевода в России».